Мурашковский - Даниловскому (17.08.2007)
Здравствуйте, Юрий!
Мы стремительно приближаемся к взаимопониманию, что подтверждает мою догадку о моих же серьезных ошибках в прошлых частях нашей дискуссии. J
Собственно говоря, с первой частью Вашего письма я совершенно согласен. Остается вторая – о волюнтаризме.
Сперва приведу одну историю из области науковедения.
Карл Поппер много лет пытался найти критерии «правильности» научных теорий. Одна из его идей заключалась в том, что настоящая научность заключается в точном очерчивании области применимости. Он назвал это «фальсификационизмом». То есть, если мы можем найти факты, противоречащие рассматриваемой теории (по его терминологии – «фальсифицировать» теорию), то она научна. А если не можем – то ненаучна. На первый взгляд, все сходится. Действительно, теория Ньютона не срабатывает, например, при объяснении движения Меркурия, значит, она научна. А «теория» о том, что все на свете – «дао», как бы мы ни старались, не «фальсифицируется», то есть, мы не найдем ничего, что противоречило бы ей. Значит, она не научна.
Правда, Поппер не обратил внимания на тот простой факт, что та же теория Ньютона в течение 200 лет никак не «фальсифицировалась». Куда бы не обратили свой взор ученые мужи тех времен, везде находилось триумфальное подтверждение теории всемирного тяготения. Выходит, все эти 200 лет она была ненаучной?
Кроме того, «научность» - еще не «правильность» Сам Поппер писал, что теория креационизма правильна, но ненаучна, а теория К. Маркса научна, но не правильна. (Правда, аргументов он не приводил.) В попытках же найти критерии «правильности» Поппер наворотил тааааакую сложную систему, что сам в ней постоянно путался. Короче говоря, найти критерии правильности не удалось. (Сразу оговорюсь, что считаю попытку Поппера гениальной, поскольку она содержала огромную «исследовательскую программу»!)
Его ученик, Имре Лакатос, пытался спасти идею учителя. Для этого он вынужден был ввести фактор времени. Во-первых, считал он, теории развиваются. Сперва появляется «ядро», основная идея. Например, о том, что Солнце находится в центре Вселенной, а не вращается вокруг Земли. Это ядро еще не «правильно», поскольку не отвечает на множество вопросов. Но «исследовательская программа» позволяет нарастить вокруг этого ядра «периферию» - дополнительные модели, частные теории, которые согласуют ядро с «неотвеченными вопросами». Продолжая пример с гелиоцентрической системой, можно сказать, что Кеплер ввел такой огромный кусок периферии, как эллиптические орбиты и, размышляя над причинами вращения планет, предположил, что их удерживает сила тяготения, равная произведению масс, деленному на расстояние. Гук предположил, что произведение масс планет нужно делить на квадрат расстояния. А Ньютон распространил это на все тела и описал математически.
Но постепенно «исследовательская программа» исчерпывается. Дальний край периферии уже состоит из объяснений, не связанных с ядром (ad hoc – «по месту») или из игр слов («лингвистические объяснения»). Наглядный сегодняшний пример: любые болезни современная медицина объясняет «стрессами», хотя это не имеет никакого отношения к теории стрессов Селье. Это такое «заклинание», которое создает видимость объяснения, но ничего не объясняет.
Такая ситуация означает конец теории. И тогда возникает новое ядро. Лакатос приводит целый ряд примеров такого развития теорий. С датами и цифрами в руках он показывает именно такую линию развития в самых разных областях науки.
Томас Кун сделал следующий шаг. Он показал, что смена «ядер» (по его терминологии – парадигм) тоже закономерна. Новые парадигмы решают противоречия, не решаемые прежними – утверждает Кун.
И тут Лакатос делает интереснейший ход! В полемике с Куном он, опять-таки, с датами в руках показывает, что новые ядра часто, слишком часто, возникали ДО осознания противоречия в прежних теориях. Или даже НЕЗАВИСИМО от них. Например, теория относительности, как показывают даты публикаций и содержание их, возникла НЕЗАВИСИМО от опытов Майкельсона-Морли. И даже еще хуже – сам Майкельсон считал свои результаты доказательством наличия эфира! А противоречия, утверждает Лакатос, приписаны последующими учеными.
И в конце этой статьи Лакатос вдруг пишет примерно следующее (воспроизвожу по памяти): складывается впечатление, что новые теории возникают независимо от фактов!
Рассматривая развитие периферий, я обратил внимание на то, что новое ядро возникает не вне старой периферии, как думал Кун, а внутри нее. Более того, оно определяется самой структурой этой периферии. Грубо говоря, если мы части деревянного дома попытаемся перестроить в новый дом, то он все равно не будет каменным.
Новая модель не может быть произвольной! Она, как бы неприятно это ни звучало, неизбежна как по структуре, так и по фактам, взятым в основу.
Этот экскурс в историю современного науковедения мне понадобился для того, чтобы показать: имманентность развития научных представлений уже давно висит в воздухе. Она становится очевидной!
Вот тут нам и надо четко оговорить: имманентность развития системы НЕ ЯВЛЯЕТСЯ ВОЛЮНТАРИЗМОМ. Не я (Вы, Ньютон, Лакатос...) определяем, какой будет следующая теория! Мы только можем выявить некие закономерности и ПРЕДЛОЖИТЬ на их основании следующую модель. А навязать ее человечеству мы не можем. Даже пулеметами это надолго не удавалось. J
Так что, против волюнтаризма мы надежно вакцинированы.
Однако, тут есть еще один аспект. Я уже приводил в нашей переписке график смен представлений в астрономии. Такие же графики я построил для биологии и геологии. Не строя график, но на основании немалой картотеки, я могу утверждать, что аналогично дело обстоит в искусствоведении.
И на всех этих графиках четко и недвусмысленно видно – наука развивается с огромным ускорением! В античные времена одна смена представлений могла происходить за десятки веков. В Средние века – за века. В Новое время за многие десятки лет. В Новейшее время – за немногие десятки. Мы вплотную подошли к ситуации, когда смена нескольких парадигм будет происходить в течение жизни одного поколения!
А каков же встречный процесс (Вы о них тоже постоянно говорите)? Ускорению смены представлений противостоит святая вера людей (в том числе и ученого мира) в некую «истину». И в рамках этой парадигмы человек НЕ СПОСОБЕН принять вторую за свою жизнь радикальную смену представлений.
Подчеркиваю – в рамках этой парадигмы. Вот почему нам нужно заменить ее новой. Такой, которая показывала бы, по каким правилам сменяются представления. Чтобы, осваивая новую парадигму, человек уже заранее знал, чем она сменится.
А теперь заглянем в надсистему. Зачем нужна наука человечеству? Понятно – для производства. Так ведь и оно развивается ускоренно! Значит, закономерности быстрой смены представлений будут непременно востребованы производством.
Отсюда вытекает еще одна «вакцина» против волюнтаризма. Если модель, которую мы предсказываем, не будет соответствовать потребностям производства, это будет мгновенно замечено. Уже ушли в прошлое ситуации, когда навязанную модель можно было удерживать долго, пользуясь тем, что исчерпание ее «исследовательской программы» шло веками или десятилетиями. Сегодня все будет исчерпано за годы, месяцы. Какой уж тут волюнтаризм!
Но эта ситуация накладывает на нас огромную ответственность. И в первую очередь – методическую ответственность! Ведь мы создаем НАДМОДЕЛЬ. Она еще не дошла до мгновенных смен. Она проживет еще некоторое заметное время, надеюсь, лет 80-100. Значит, она должна быть «сделана» надежно!
Вот чем вызвана моя настойчивость в вопросе методического «образования» исследователей.
Надеюсь, я ответил на Ваши сомнения. Сомнения, кстати сказать, совершенно справедливые.
С уважением,
Юлий