Эволюционная модель развития социальных систем.

Эволюционная модель развития социальных систем.

(Возможности синтеза новых теоретических моделей.)

Доклад на «Альтшуллеровских чтениях»,

3-4 июля 2005 г., Комарово.

Ю.С. Мурашковский,

Н.Ю. Мурашковский

Целями настоящей работы являлись:

1.     проверка возможностей конструирования новых научных моделей с помощью разрабатываемой теории развития научных представлений;

2.     проверка исторической последовательности возникновения качеств мышления.

Для этого была выбрана антропология доземледельческих обществ. В описаниях древних первобытных обществ антропология находится на этапе построения периодизаций. В описании же современных обществ, находящихся на доземледельческом уровне, она не продвинулась дальше классификаций, а основной объем моделей приходится на этап аналогий.

Как известно, одна из линий развития научных представлений – линия смены типов моделей. Поэтому была поставлена задача сконструировать эволюционную филогенетическую модель первобытного общества. Одновременно проверялись еще некоторые механизмы развития научных представлений.

Была собрана первичная картотека о структуре и жизни доземледельческих обществ 18-20 веков[1]. Сразу стало очевидно, что они описаны по аналогии с развитыми обществами, откуда пришли исследователи. В частности, множество нерешенных до сих пор проблем вызвало традиционное для современных обществ разделение социальных понятий. Сейчас привычно выделение таких понятий, как брак, собственность, личность и т.п. Их и пытаются переносить на доземледельческие общества. Это вызвало целую группу проблем исследователей.

Например, с одной стороны уровень развития целого ряда первобытных народов примерно одинаков, с другой же стороны варианты собственности на землю у этих народов очень разные. Это объясняют наличием исключений, конкретными особенностями местности, самих народов и т.п. Типичные объяснения ad hoc.

Сравним четыре примера, приведенных разными исследователями австралийских аборигенов :

Пример 1: Изучая племя карадьери (Кимберли), Р. Пиддингтон установил, что общины... охотились на территории любой другой общины, не спрашивая разрешения. Четких границ между об­щинами не было. Хотя они и были связаны с определенными участками территории племени, но их право собственности на эти участки не являлось абсолютным: верховным собственником земли выступало племя в целом. Такая система территориальности, свойственная карадьери в отдаленном прошлом, знакома нам по материалам гидйингали и некоторых других племен, на­селяющих различные области Австралии. (1. с. 53)

Пример 2: Как пишет Радклиф-Браун, не племя, а именно община была субъектом собственности на землю. Это подтверждается дан­ными, приводимыми и другими исследователями. Каждой общи­не принадлежала определенная, признанная ее соседями терри­тория, где охотились члены одной общины или двух соседних дружественных общин. На земле другой общины андаманец мог охотиться лишь с разрешения ее собственников. Радклиф-Браун был свидетелем того, как группы мужчин обращались за раз­решением охотиться на диких свиней к людям, в чьей собствен­ности находился участок леса или побережья, избранный для охоты. Такой обычай существовал и у австралийцев. Охота или рыбная ловля на территории чужой общины без ведома хозяев могла привести к серьезным столкновениям. (1. с. 86)

Пример 3: Д. Томсон, следуя традиции, также пишет о том, что собственником земли у викмункан является патрилинейный тотемический род, но делает следующее характерное замечание: «Люди, пришедшие в общину по браку или адоптированные, становятся собственниками земли как члены общины».(1. с. 54)

Пример 4: Р. Брау Смит писал: «Хотя земля, занятая племенем, была общей собственностью этого племени, которое охотилось и со­бирало растительную пищу на этой земле, существовали не вполне ясные личные права собственности на отдельные ее уча­стки... Неясно, была ли эта индивидуальная собственность на зем­лю собственностью в обычном смысле слова... Абориген, рож­денный в какой-либо местности, рассматривает ее как свою собственность, а если другой абориген родится в этом же месте, то он обычно делит право собственности с первым». (1. с. 70)

Так кто же является собственником земли – племя, община, род или отдельный человек? И таких вопросов множество.

Один из механизмов теории развития научных представлений заключается в том, что представления поначалу возникают нерасчлененными, по внешним аналогиям. И только потом разделяются на отдельные модели. Представление о собственности у более развитых народов отделилось от общих представлений о социуме довольно поздно. У доземледельческих народов оно не могло выделиться из общих синкретических социальных представлений. Его внесли сами исследователи этих народов. Сравним следующие примеры:

Пример 5: Кубу (Суматра). При истощении источников пищи на своей территории допускается переход на чужую землю, конфликтов это не вызывает, но кубу избегают дольше, чем необходимо, оставаться на территории другой общины. Люди этой общины и их земля — источник по­тенциальной опасности. (1. с. 94-96)

Пример 6: Аборигены Виктории (Австралия). Каждое «племя» имеет собственный участок зем­ли — таори, границами которого служат реки, скалы, деревья и другие естественные приметы, сообщает Дж. Хитон. Чужакам запрещено вступать на эти территории под страхом смерти. Ког­да европейцы начали захватывать земли аборигенов, последним некуда было идти — все было занято другими племенами. И им не оставалось ничего иного, как умереть.  (1. с. 60)

Пример 7: Аборигены Кимберли (Австралия). По наблюдению Ф. Каберри, представители чужой общины, находясь в стойбище хозяев, устраивали очаги на той стороне, которая была обращена к их собственной общине. Территория общины является для абори­гена совокупностью жизненно важных мест, прежде всего водоемов; один из них, тот, где аборигена «нашел» отец, для него самый важный, это его собственный духовный центр. (1. с. 53-54)

Пример 8: Вообще, называя зем­лю своей, абориген на самом деле может иметь в виду землю своей общины. Так, абориген Западной Австралии, чертя на зем­ле схему, изображающую расположение водоемов на террито­рии его общины, говорил Н. Тиндейлу: «Все это — мои водое­мы. Здесь я могу вырезать бумеранг из любого дерева, не спра­шивая ни у кого разрешения. Это — моя страна». (1. с. 68)

Таким образом, речь вообще не идет о собственности, как таковой. Никто из нас не выбирает место с той стороны гостиницы, откуда он приехал и где у него есть собственность. Перед нами комплексное ощущение, при котором община, территория, водоемы, животные, растения и даже ископаемые, которыми пользуются аборигены, являются просто единым целым. Вот почему не только австралийские аборигены, но и бушмены Южной Африки и многие другие народы, подвергшиеся вытеснению колонизаторами со своих территорий, просто погибали, а не переселялись в незанятые места.

Откуда же в других примерах появились разные отношения к территории? В рамках классификации на этот вопрос ответить невозможно. Для этого мы построим временнýю модель. Предположим, что разные формы взаимоотношения с территорией относятся к разным временным промежуткам и являются продуктом закономерного развития.

При расстановке разных форм взаимоотношения аборигенов с территорией мы пользовались следующим методическим приемом. Каждая новая форма признавалась последующей, если на основании информации или по прямой аналогии удавалось реконструировать задачу, которая привела к этой форме из предыдущей. Часть информации не удалось вставить в эту временнýю линию. Такая информация была отложена до получения дополнительных сведений. В результате получилось несколько линий развития. Рассмотрим некоторые из них.

Линия территориальности

Наиболее простую форму взаимоотношения с территорией представляет собой так называемая «жесткая территориальность». Вот несколько примеров:

Пример 9: По словам Дж. Уэста, тасманийцы держа­лись за свои охотничьи угодья так же крепко, как поселенцы за свои фермы. У тасманийцев не было частной собственности  на землю, пишет он, но границы общинных и племенных земель были хорошо известны, и самовольное нарушение этих границ рассматривалось как объявление войны. (1. с. 31)

Пример 10: Аборигены островов Мелвилл и Батерст. Границы общинных земель были хорошо известны каждому, и община рассматривала принадлежавшую ей территорию как «свою страну». Нарушение границ без разрешения собственников территории вело к серьезным столкновениям ме­жду группами. Хотя каждый тотемический род, по представле­ниям тиви, был связан с определенной местностью — «родовым центром», (1. с. 44-45, 46)

Пример 11: Племя кариера (Северо-Западная Австралия), ...как установил Л А. Радклиф-Браун, делилось на общины, которые насчитывали 30 человек и более. Каждая община имела в своей общей собст­венности определенную территорию со всеми ее животными, рас­тительными и минеральными ресурсами. Переходить границы этой территории разрешалось только с согласия владельцев. Су­ществовала локальная экзогамия — жены приходили только из других общин. В остальном они были замкнутыми организация­ми, и переход из одной общины в другую был невозможен. (1. с. 53)

Пример 12: Бушмены Южной Африки. Даже кунг, у которых территориальность развита меньше, чем у других бушменов, враждебно встречают чужака, без разрешения вступившего на землю общины и не имеющего здесь родственников. Если какая-либо община желает устроить стоянку на земле со­седей, она должна получить их согласие. (1. с. 148-150)

Как видим, представления о «своей территории» очень жесткие. Однако, даже у названных народов есть исключения. В частности, у тех же бушменов кунг другие общины могут получить разрешение на стоянку на их территории. У других же народов такие «исключения» встречаются часто. Рассмотрим ситуации, когда аборигенам приходится нарушать принцип жесткой территориальности.

Пример 13: Индейцы Огненной Земли. Каждая община была независима от других, ей принад­лежала определенная территория, границы которой были чет­ко очерчены: их обозначали камнями, деревьями и другими естественными ориентирами. Кроме того, у многих групп она территории общин отделялись одна от другой нейтральными по­лосами, зонами «ничьей» земли. Произвольное нарушение гра­ниц членами других общин не допускалось. Территория общи­ны находилась в исключительной и коллективной собственности ее членов. Посторонние могли добывать пищу на территории общины лишь с разрешения хозяев. (1. с. 160-168)

Как видим, даже при том, что территории общины отделялись нейтральной полосой и границы их фиксировались, были ситуации, когда чужой общине разрешалось добывать пищу на данной территории.

Ситуации, при которых представители одной общины допускались на территорию другой, нетрудно классифицировать. Но при этом надо иметь в виду одну особенность жизни доземледельческих общин. Практически все они живут в условиях сезонных колебаний объема растительной и животной пищи, а также влажности климата. Периодически «своя» территория не дает достаточно пищи. Поэтому общины вынуждены «обмениваться» территориями, продуктами питания и т.д..

Пример 14: Бидьяндьяра, Центральная Австралия. Как свидетельствует Ч. Маунтфорд..., обычно общины добыва­ют пищу на своей земле, но, если в какой-либо местности люди страдают от недостатка пищи и воды, соседи приглашают их жить и добывать пищу на их землях, пока не минует тяжелое время. (1. с. 50)

Пример 15: Эскимосы Северо-Западной Аляски. Межобщин­ный обмен, нередко выступавший в обрядовой форме, имел важное социальное и экономическое значение. В центрах регулярного обмена собирались сотни, иногда тысячи людей. Се­зонные передвижения общин, даже если они выходили за пределы их собственных территорий, совершались в соответствии с нормами обычного права, с согласия собственников территорий, и конфликтов на этой почве почти не возникало. (1. с. 204-206)

Разными оказывались не только сезонные продукты питания, но и другие материальные ресурсы. Ими тоже приходилось обмениваться.

Пример 16: Аборигены Андаманских островов. На встречах соседних общин люди обменивали принадлежавшие им вещи. Взамен луков, стрел, тесел, корзин и т. п. они полу­чали другие предметы. Равноценное отдаривание было обяза­тельным. Этот обмен, облеченный в форму ритуала, имел и эко­номическое значение, особенно в тех случаях, когда жители леса, с одной стороны, и побережья — с другой, обменивались продуктами своего промысла. (1. с. 88-89)

Как видим, проблема у самых разных народов была одна и та же. И заключалась она в том, что нельзя было допускать чужаков на свою территорию, но их нужно было допускать, поскольку в другом сезоне необходимо было заходить на их территорию. Решение заключалось в установлении системы «допусков».

Особое значение имели водоемы. Они были источниками воды и рыбы. Поэтому для пользования водоемами тоже приходилось нарушать жесткую территориальность. Но такие нарушения уже не могли быть эпизодическими. Вода и рыба нужны всегда. Возникала проблема: «чужих» нельзя надолго пускать к водоемам, поскольку они «чужие», и нужно пускать, поскольку им нечего пить и есть.

Решение было найдено в надсистеме. В связи с межобщинной экзогамией между общинами существовало множество разнообразных родственных связей. Общины, в которых есть родственники членов данной общины, стали считать «своими».

Пример 16: Бушмены Южной Африки. Те, кто находится в более благоприятной ситуации, неизменно помогают тем, кто ис­пытывает бедствие. Когда пересыхают водоемы, общины, которые владеют ими, временно разбиваются на семьи и присоединяются к тем родственникам, которые живут у непересохших ис­точников, или же вся группа переселяется к водоему, где ее чле­ны имеют родственников.

В зимнее сухое время года у одно­го водоема собирается от двух до семи общин, или почти 200 че­ловек, хотя постоянно там живет только 40. И все эти люди имеют право пить воду и собирать пищу, ведь здесь постоянно живут их родственники. Таким образом, бушмен обладает пра­вом на естественные ресурсы не только его общины, но, при из­вестных обстоятельствах, и той общины, где родился он или его жена, живут родители жены и другие близкие родственники. (1. с. 124-139)

Размер общины определяется чисто экономическими причинами – возможностями охоты и собирательства. Поэтому, например, общины пигмеев Центральной Африки, занимающихся охотой с сетями, содержат от 7 до 30 охотников и их семей – большее или меньшее количество сетей делает охоту неэффективной. А общины эскимосов-китобоев гораздо больше – охота на кита требует большого числа охотников. Если по демографическим или климатическим условиям община становится меньше экономически выгодного размера, она обречена на исчезновение. Проблема заключается в том, что община в этом случае должна быть большой, чтобы выжить, и не может быть большой по другим причинам. Решением стал обмен членами общин.

Пример 17: Пигмеи Центральной Африки. ...когда, например, в общине охотников с сетя­ми остается менее десяти семей, т. е. менее десяти женатых муж­чин, каждый из которых имеет одну сеть, охота становится труд­ной, а когда в общине остается менее семи семей — невозможной. Поэтому, когда община охотников с сетями становится слишком малочисленной, она сливается с соседними общинами. И напро­тив, когда число семей в общине превышает 30, она дробится на части меньшего размера. ... если в силу тех или иных причин числен­ность одной общины уменьшается и она как производственный коллектив перестает быть эффективной, а в другой общине наблюдается избыток людей, происходит перемещение части семей из второй, более крупной общины в первую. (1. с. 109-124)

Еще одна постоянная причина нарушения жесткой территориальности – животные. К сожалению, они не понимают всей важности границ. Они нарушают границы, убегая от охотников, и еще хуже – при сезонных миграциях. Эта проблема была решена несколькими способами.

Пример 18: Пигмеи мбути, Центральная Африка. Преследуемое охотниками животное принадлежит той общине, на земле которой оно убито; если соседние общины находятся в дружеских отношениях друг с дру­гом, они или делят добычу, или собственники территории уступают ее охотникам. (1. с. 117-124)

Пример 19: Ведды, Шри Ланка. Ведды неукоснительно соблюдают неприкосновенность гра­ниц соседних общин, их произвольное нарушение ведет к столк­новениям, а в прошлом могло закончиться смертью виновника. Исключение делается только в одном случае: когда охотник, преследуя раненое животное, попадает на чужую территорию, но при этом он должен поделиться добычей с собственниками этой территории. На землях, населенных лесными веддами, из­давна существуют охраняемые тропы, предназначенные спе­циально для чужеземцев. (1. с. 92,93-94)

Пример 20: Полярные эскимосы. «..."жизненное пространство" непосредственно вокруг лагеря — собственность тех, кто здесь живет. Так, например, житель другого лагеря не может посто­янно ставить здесь силки на песцов без согласия обитателей... Единственное место охоты на моржей, которыми оно изобилует ввиду благоприятных гидрографических условий», является общественной территорией для всех полярных эскимосов. (1. с. 204-206)

Кроме экономических структур – общин, существовали еще и родственные структуры – роды. Понятие рода закреплялось очень важным социальным явлением – тотемом, общим мифологическим предком. Для каждого человека тотемные территории оставались неизменными, а общинные могли меняться из-за брака или перехода в другую общину. Это тоже создавало серьезные противоречия в понятии территориальности.

Решением этой проблемы становились совместные тотемные обряды. Они подразумевали с одной стороны объединение общин, члены которых принадлежали к одним родам, а с другой – разделение во времени. Для обрядов выделялось определенное время года, когда территориальность переставала действовать. Время выбиралось ресурсное – когда общины вынуждены были собираться по экономическим причинам – совместное использование водоемов, охота в условиях массовой миграции животных и т.п.

Пример 21: Аборигены Южной Австралии. По одному из ранних сообщений, общины в Новом Южном Уэльсе насчи­тывали в  среднем  30-50 человек. Границы своих территорий они пересекали лишь в редких случаях, главным образом для совместных обрядов. «После этого они возвращались в свои охотничьи и рыболовные угодья, выходить за пределы которых во всякое иное время считалось актом агрессии и расценивалось как сигнал к войне». (1. с. 58-59)

Уже в нескольких примерах мы встречаемся с ситуацией, когда решение территориальных проблем оказывается возможным только при хороших отношениях между общинами. Это приводит к двум следствиям. Во-первых, начинают выявляться отдельные люди, которые лучше остальных умеют вести переговоры с другими общинами. Чаще всего это опытные охотники или просто пожилые люди. Во-вторых, соседние общины перестают быть однозначно чужими. Общины начинают связывать как совместная экономическая деятельность, так и сложные родственные связи.  Начинает проявляться некая общность ранее отдельных общин. Членам общин приходится учиться видеть ситуации уже на двух рангах – самой общины и некоего объединения общин – так называемых общин первой степени, а затем и племен. Процесс возникновения племени тоже сложен и многоступенчат, не будем его сейчас рассматривать. Нам важно, что двух-, а позже и трехранговая структура таких обществ тоже начинает предъявлять свои претензии к жесткой территориальности.

Пример 22: Двухстепенная иерархическая соподчиненность общин отмечена у аборигенов Австралии, веддов и некоторых других народов. Территории общин второй степени были расположены на территории, принадлежавшей общине первой степени, и, в свою очередь, находились в их собственности. Иными словами, в пределах территории общины первой степени располагались охотничьи, собирательские и рыболовные угодья общин второй степени. Иерархической общинной структуре соответствовала иерархическая структура отношений собственности на землю. Каждый член общины второй степени имел равное с другими право на природные ресурсы ее территории, если только это право не ограничивалось семейными притязаниями на участки общинной территории. (1. с. 169-181)

Экономическая и военная деятельности все больше переходили к племени.

Пример 23: Изучая племя карадьери (Кимберли), Р. Пиддингтон установил, что общины (каждая из которых состояла не более чем из двенадцати человек) охотились на территории любой другой общины, не спрашивая разрешения. Четких границ между об­щинами не было. Хотя они и были связаны с определенными участками территории племени, но их право собственности на эти участки не являлось абсолютным: верховным собственником земли выступало племя в целом. Такая система территориально­сти, свойственная карадьери в отдаленном прошлом, знакома нам по материалам гидйингали и некоторых других племен, на­селяющих различные области Австралии. (1. с. 53)

Пример 24: Аборигены Северной Австралии. У племен, обитавших к северу от аранда, по словам Б. Спен­сера, над земельной собственностью общин возвышалась собственность на землю всего племени, но границы между владения­ми общин были и здесь четко выражены. (1. с. 48)

В тех случаях, когда экономическая деятельность требовала более высокого технического уровня, чем собирательство, например, охота с сетями, охота с луками, охота на китов, важным элементом деятельности становится изготовление оружия. Это делает один человек, а не община. Аналогично если объекты собирательства штучные, а не массовые, например, ульи диких пчел или пальмы со съедобными орехами, то важной тоже становится индивидуальная деятельность – кто нашел улей или пальму. Когда для увеличения урожайности земли стали выжигать участки леса, это тоже делали отдельные семьи или люди, а не вся община. Поначалу оружие, находки и выжигаемые участки были собственностью общины. Однако объем личного труда, вложенного в эти объекты возрастал. Возникло противоречие между осознанием объекта, как продукта личного труда и традиционной принадлежностью его общине.

Решением явилось разделение объектов на общинные и семейные, а позднее даже личные.

Пример 25: Бушмены Южной Африки. Есть, правда, сведения о существовании в осо­бых случаях некоего подобия личной собственности на землю у бушменов ауен: если человек сжигает участок вельда, что­бы способствовать росту растительности на нем, он, как утверж­дают информаторы, приобретает исключительное право на данную территорию, и другие члены его общины не смеют собирать здесь растительную пищу без его разрешения. Это — один из примеров свойственной первобытному обществу личной собственности, созданной личным трудом. В других группах бушменов такой же личной собственностью человека явля­ются найденные им гнездо страуса или улей с медом, которые он отмечает особым знаком. (1. с. 148)

Пример 26: Семейная или личная собственность на деревья известна андаманцам и семан­гам. (1.117-124)

Пример 27: Пигмеи мбути, Центральная Африка. Если, собственность на землю является коллективной, общин­ной, то все предметы личного пользования, изготовленные и упот­ребляемые отдельным человеком, а также семейная хижина составляют его личную собственность. Домашняя утварь, орудия собирательства принад­лежат женщинам, копья, луки и стрелы, охотничьи сети — муж­чинам. П. Шебеста пишет, правда, что оружие, одежда и неко­торые другие предметы рассматриваются иногда в качестве собственности всей общины, однако уточняет, что распоряжается тем или иным предметом всегда один какой-нибудь человек и никто в общине, даже наиболее авторитетные, старейшие ее члены, не имеет права посягать на него. Более того, даже муж не может распорядиться по своему усмотрению вещами, принад­лежащими жене, без ее ведома. (1. с. 117-124)

Пример 28: Индейцы Калифорнии. У хупа и некоторых других групп, особенно там, где люди, владевшие материальными ценностями, имели большое общест­венное влияние, в семейную собственность перешли почти все охотничьи и собирательские угодья; это не относилось лишь к местам рыбной ловли. У западных и севе­ро-восточных помо было три уровня собственности на землю и естественные ресурсы — собственность простых семей; собствен­ность общностей, возглавлявшихся старейшинами и состоявших из семей, которые были в родстве между собой, иначе говоря, общин второй степени; собственность общин первой степени. Не­которые охотничьи угодья и места рыбной ловли находились только в коллективной собственности и были доступны всем, не­зависимо от того, к какой общине принадлежал человек. Од­нако некоторые собирательские угодья, охотничьи тропы и от­дельные деревья принадлежали простым семьям. Нарушение права собственности вело к столкно­вениям. Орудия, оружие, утварь составляли индивидуальную собственность.

Шахты и каменоломни, где добывался камень для орудий, находились в коллективной собственности общины, на земле которой они располагались, а иногда и всего племени. Напри­мер, места добычи обсидиана на территории помо принадлежа­ли всему племени. (1. с. 169-181)

Пример 29: Эскимосы-китобои. Личная собственность распространялась на предметы индивидуального пользования (охотничье снаряжение у мужчин, предметы домашнего хозяйства у женщин), на продушины во льду. Имелись семейные и родственногрупповые знаки собст­венности. У охотников на китов умиак (лодка – Ю.М., Н.М.) считался собственностью умиалика, хозяина умиака, гарпун — собственностью гарпунера. (1. с. 204-206)

Таким образом, решение проблем территориальности в самых разных ситуациях вело к одному результату – выделению новых рангов, более высоких – община первой степени или племя, а также более низких – семьи и личности (раньше они в представлениях аборигенов не разделялись). Центр тяжести социальных представлений от общины переходил вверх – к племени и вниз – к семье.

Пример 30: Индейцы Калифорнии. Первичной хозяйственной единицей у толова было полигинное домохозяйство, основанное на разделении труда между мужчинами и женщинами. Чем больше жен имел глава домохозяйства, тем больше было у него запасов пищи. Пищу обменивали на другие ценности, на которые, в свою очередь, приобретали новых жен. (1. с. 169-181)

Как видим, подтверждается один из выводов теории развития научных представлений: системность представлений развивается постепенно, от рангов, соответствующих первоначальной деятельности людей (в данном случае – община) к более высоким, а позже – к более низким рангам. Ранги, более высокие, чем племя, и более низкие, чем семья, в доземледельческих обществах не возникли.

В разрабатываемой теории развития научных представлений известна еще одна  линия – переход от однофакторных моделей к многофакторным. Это значит, что в нашу модель развития доземледельческих обществ нужно ввести новые факторы, кроме территориальности.

Линия тотема

Рассмотрим, например, одно из важнейших понятий доземледельческих обществ – тотем. Тотем – это мифологический общий предок рода. Традиционный подход привел к различным классификациям тотемов и к спорам о том, род или община владеют данной территорией.

В этих случаях решением проблемы также является распределение тотемов во времени. Мы уже знаем, что сперва появляются прямые аналогии, позже – производные. Кроме того, от нерасчлененных аналогий неизбежен переход к расчлененным, к выделению отдельных видов аналогий. Посмотрим на примерах.

Пример 31: Пигмеи мбути, Центральная Африка. Глубокие связи с лесом в хозяйственном, социальном и религиозном отношениях выражаются, в частности, в том, что мбути называют себя «детьми леса». Лес они считают могущественным существом, от которого зависит само их существование. Лес олицетворяет для них силы природы и занимает особое место в мифологии и представлениях о мире. Отношение мбути к лесу, в котором они обитают, напоминает от­ношение австралийских аборигенов к земле, на которой они жи­вут. (1. с. 109,110-115,116)

Мы видим нерасчлененную прямую аналогию. Мбути живут в лесу – лес и является их прямым тотемом. Дальше должна появиться производная аналогия, некое абстрактное понятие.

Пример 32: Пигмеи мбути, Центральная Африка. В то же время факты, о которых идет речь, свидетельствуют, по мнению некоторых исследователей, о существовании у пигме­ев древнего и оригинального тотемизма. Таково верование, что каждый человек происходит от животного или растения, с которым он тесно связан посредством безличной силы — мегбе. Все члены тотемического сообщества несут равную ответственность за уничтожение своего тотема (они не могут убить его, если это жи­вотное, не могут сорвать, если это растение), они смотрят на не­го как на родственника, брата. Пигмеи верят, что первый тотем был предком всех животных и растений данного вида и всех лю­дей соответствующего сообщества. (1. с. 117-124)

Затем должна появиться расчлененная аналогия, обобщенный «лес» должен разделиться на конкретные объекты.

Пример 33: Аборигены Южной Австралии. По сообщению... Г. Мейера, ...«каждое племя имеет патрона или покровителя», это какое-ли­бо явление природы, насекомое или животное, например гром, муравей, пеликан, змея и т. п.. (1. с. 61)

Одной из проблем классификационного подхода к доземледельческим обществам является отсутствие у мбути родовой структуры. Тотем есть, а рода нет. Теперь мы видим, что тотемизм мбути просто находится на столь ранней стадии развития, что «исторические» родовые линии еще не выделились. У австралийцев, с их конкретными тотемами, родовые линии уже являются одной из основ общественной структуры.

Пример 34: Аборигены Австралии. Тотемическая система проявляется в том, что каждый абори­ген входит в группу сородичей, связанную священными узами с той или иной местностью. Но эта группа не является общиной. Это — род... Связь члена тотемического рода с землей — это связь с ушедшими и гря­дущими поколениями, с людьми его рода. Связь эта религиозно окрашена, освящена тотемической мифологией. Только мужчи­нам — членам рода дозволено совершать обряды у их тотемических центров, они являются признанными хранителями этих свя­тилищ и связанных с ними мифов. Полный миф о тотемическом предке, чей путь пролегал через земли многих тотемических ро­дов, как бы поделен на части между ними. Мифы о странствиях тотемических героев, отражающие эпоху заселения и освоения континента, связывают между собой отдаленные племена и об­щины. События, которые произошли в какой-то местности и рас­сказ о которых хранят, передают из поколения в поколение и воспроизводят в драматизированной форме аборигены, населяю­щие эту местность, являются только звеном в цепи, составляю­щей полный миф. Люди, земля и мифы у австралийцев нераз­рывно связаны между собой. (1. с. 64-65)

Если община связывает людей только экономическими узами, то род дает больше преимуществ. Как представитель общины, человек имеет право пользоваться только одной территорией, как представитель рода – он может пользоваться всеми территориями, на которых живут другие представители того же рода. Поэтому род становится более важным институтом, чем община.

Пример 35: Аборигены Австралии. Принадлежность к тотемическому роду определяет мировоззрение и поведение австралийцев, мифы и легенды, культы, художественное творчество, их нормативно за­крепленные взаимоотношения  с другими  людьми, в  частности указывает, на  ком  можно жениться, следовательно, конструирует и саму общину. Вследствие этого своего возросшего значения род начинает рассматривать себя собственником не только святилищ и тотемических центров, но и самой земли, на которой они расположены и с которой члены рода из поколения в поколение связаны мистическими узами перевоплощения. (1. с. 73)

Род, как общественный институт, стал настолько значимым, что вовлек в себя ряд экономических категорий, закрепив из духовными связями.

Пример 36: Аборигены Австралии. Ведя происхождение от своих тотемических предков, австра­лийцы глубоко почитают тотемические святилища и окружающую их местность. В пустынях Западной Австралии вблизи то­темических центров расположены выходы камня, служащего для изготовления орудий. Члены тотемических родов рассматривают и камень, добываемый здесь, как священный, ведь это частица их тотемического предка, а следовательно, и их собст­венной тотемической сущности. Нередко аборигены стремятся получить камень из дальних карьеров, которые расположены в местностях, окруженных особым почитанием и связанных с тотемической мифологией, они совершают далекие походы, несмотря на то что выходы камня, подходящего для из­готовления орудий, имеются поблизости. (1. с. 64)

И тут же возникает противоречие. Дело в том, что отдельный человек еще не выделился из общины. Понятия «личность» еще не существует. Поэтому на родовой территории могут заниматься охотой и собирательством не только представители данного рода, но и вся община, куда этот представитель входит. А ведь это не их родовая земля, они не имеют права там находиться.

Проблема была решена разделением экономической и тотемной территории. Выделились небольшие святилища, куда могли заходить только представители рода. Остальная же родовая территория по разрешению предоставлялась в пользование тем общинам, куда входили представители данного рода.

Пример 37: Аборигены Австралии. Для общины земля выступает как экономическая основа ее существования, членов рода интересуют главным образом тотемические центры, находящиеся на этой земле, — священные средоточия тотемического культа. По­этому не только они сами, но и представители других родов хорошо осведомлены о расположении их тотемических святилищ, и посторонние избегают приближаться к ним. (1. с. 62-63)

Постепенно понятие рода настолько укрепилось в доземледельческих обществах, что не исчезло даже после того, как колонизация разрушила в Австралии общинную структуру.

Как видим, развитие доземледельческих обществ подчиняется не только территориальному фактору, но и тотемическому, родовому. Эти два фактора взаимодействуют, вызывая противоречия и необходимость их решать. Что в свою очередь приводит к новым противоречиям.

В частности, поскольку тотемические и экономические связи становятся все более сложными, решать возникающие вопросы приходилось с учетом все большего числа факторов – экономических, погодных, родовых, религиозных и т.п. Помнить все эти факторы и оперировать ими могли только опытные пожилые люди. Они постепенно выделялись, как религиозные, а затем и социальные руководители.

Пример 38: Аранда, Центральная Австралия. Религиоз­ные руководители аранда не только были хранителями мифов, священных песен и преданий, организаторами обрядов, совершавшихся вблизи тотемических центров, но и обладали в своих общинах реальной властью, в частности контролировали рас­пределение продовольственных ресурсов. Однако их власть, проистекавшая из их религиозных функций, была ограничена сове­том старейших. Таким образом, у австралий­цев, как и у тасманийцев, существовали, хотя и не повсеместно, руководители общин, власть и авторитет которых зачастую были неотделимы от их религиозно-обрядовых функций. (1. с. 48-49)

Мы видели раньше, что экономические причины постепенно вели к увеличению ранговости общества. Начала выделяться семейная и отчасти личная собственность. Теперь мы видим, что к этому же вела и тотемическая линия. Руководители обрядов, отношений с соседями и военных действий тоже частично выделялись, как личности. Это тоже не простой процесс, который мы рассмотрим отдельно. Важно, что оба эти процесса коррелируют и приводят к результату во взаимодействии.

Еще один интересный результат связан с нарастанием сложности тотемических обрядов. Традиционно тотем каждого рода был узкоспециализированным. Он управлял успехами на охоте в тех обществах, где охота была существенным элементом деятельности, или погодой, где превалирующей деятельностью было собирательство и т.п. В результате взаимодействия общин, родов, образования племен появилась необходимость комплексного «регулирования» всех этих факторов. С этим специализированные тотемы уже не справлялись.

Проблема была решена переходом в надсистему.

Пример 39: Аранда, Центральная Австралия. Члены тотемических родов, образующих основу общин аранда, совершали тотемические мистерии, веря, что обес­печивают этим не только свое материальное благополучие, но и соседей. Одни тотемические роды были ответственны за дождь, другие — за прирост растений или животных. Это была своего рода тотемическая кооперация, основанная на разделении труда между представителями всех общин племени. (1. с. 48-49)

Линия вождя

Рассмотрим еще одну линию, которая также связана со всеми остальными и является взаимодополнительной по отношению к ним. Это линия появления и развития понятия «вождь». Проблема вождя также является нерешенной в классификационной модели доземледельческих обществ.

Пример 40: Сведения различных авторов о ростках социального расслое­ния у тасманийцев противоречивы. Так, Дж. Робинсон часто говорит о вождях; последние, по его словам, возглавляли охот­ничьи и военные походы. Причиной войн были самовольные на­рушения племенных и общинных границ, похищения женщин, нарушения соглашений, месть за убийство родичей. Власть вож­дей, пишет Дж. Робинсон, была очень велика. Вождь мог лишить жизни любого человека, взять в жены любую девушку сво­его племени. Между тем Ж. Лабиллардьер и Р. Брау Смит утверждают, что никаких вождей у тасманийцев не было. Дж. Бэкхауз и Дж. Уэст считают, что вожди тасманийцев — просто «главы семей», они выделились среди со­племенников доблестью, силой или хитростью, но власть их незначительна, а Дж. Уокер говорит об «ограниченной, патриар­хальной власти» тасманийских вождей, «во многих отношениях почти номинальной». «Каждое племя или часть племени управ­ляется вождем, но его статус, по-видимому, не передается по наследству; его получают отважные воины». «У тасма­нийцев, без сомнения, существовал институт вождей, хотя не наследственный и не выборный. Тем не менее вождей признавали, особенно в военное время, руководителями племен и подчинялись их распоряжениям». (1. с. 32)

Есть целый ряд народов, у которых отсутствие вождя не вызывает сомнений. Как же происходит координация совместных действий общины? Тут имеет место «традиционное управление». Характер и последовательность действий известна издавна, они накапливались веками. К тому же у таких народов существует своеобразная «система образования». Например, у аборигенов Австралии девочки поступают в семью мужа в возрасте восьми лет. Конечно, это не тот институт брака, к которому мы привыкли. Девочки с восьми лет до достижения половой зрелости просто проходят под руководством старших жен обучение. Они учатся ухаживать за детьми, собирать съедобные растения, выполнять женские обряды. Несколько позже к семье будущей первой жены прикрепляются мальчики. Под руководством мужа этой семьи они изучают местность, приемы охоты, мужские обряды. Затем они проходят обряд инициации, своеобразный экзамен. Например, в пустынных районах Австралии мальчик на этом экзамене должен наизусть назвать в определенном порядке все водоемы этой территории. После успешной инициации мальчик получает обещанную жену, но еще долгое время остается в этой семье, помогая обеспечивать ее мясной пищей. Таким образом, члены общины просто-напросто знают все, что необходимо для жизни. Руководитель им не нужен.

Однако у некоторых из этих народов, например, у пигмеев барва, есть руководитель охоты – муиндаги. Это обычно самый авторитетный охотник общины. Ни в каких других случаях он не имеет никакой власти. Интересно, что у некоторых народов нет полового разделения труда во время охоты. В этих случаях руководителем охоты может быть и женщина.

Пример 41: Пигмеи мбути. Ведь женщины, как уже говорилось, принимают активное участие в коллективных формах охоты, при этом они выступают иногда в роли руководительниц. Подобное явление наблюдал у пигмеев мбути П. Шебеста. К тому же женщины — руководительницы охоты зажигают священный огонь во время обряда, предшествующего охоте, чтобы сделать охоту успеш­ной — а это свидетельствует о важной социально-идеологической роли женщины. Опытные женщины старшего возраста иногда возглавляют группы охотников и у пигмеев саванны. Эти «ру­ководительницы охоты», как называют их сами пигмеи, не являются, однако, общественными лидерами в полном смысле слова. (1. с. 109,110-115,116)

Мы уже видели, что по мере развития общин росла необходимость в успешных переговорах с соседями. Этим занимались наиболее опытные члены общины. Они тоже выделялись среди остальных только на время переговоров, в остальное время никакой власти у них не было.

Пример 42: Аборигены Огненной Земли. В том, что у огнеземельцев не было ни вождей, ни каких-либо признаков социального расслоения, источники единодуш­ны... В их обществе признавал­ся только моральный авторитет, связанный с возрастом, опы­том, личными качествами. Господствовали отношения равенст­ва, влиянием пользовались главным образом пожилые люди, обладавшие выдающимся умом и сильным характером. Руководящую роль старших мужчин в семье и общине огнеземельцев отметил еще Ч. Дарвин. Все переговоры с командой европейского суд­на «вел старик, который, по-видимому, был главою семьи; ос­тальные трое были сильные, молодые люди... Женщины и дети были удалены». Старики же, по наблюдению Дар­вина, распределяли пищу. (1. с. 160-168)

Необходимость в руководителе возникала и во время военных действий.

Пример 43: Тасманийцы. Обычно, за исключением периодов межплеменных войн или войны с колонизаторами, тасманийское племя не выступало как единое целое в организационном отно­шении, т. е. как сообщество, руководимое общеплеменным собранием или вождем. (1. с. 30)

При коллегиальном принятии решений нередко возникает проблема. Если к общине обращается другая община за разрешением охотиться или собирать пищу на их территории, то разрешение дается собранием всей общины. Но часть людей может находиться в отдаленных районах. Иногда требуется несколько дней, чтобы обойти всех и получить нужное разрешение.

Проблема была решена выделением одного человека – распорядителя. Он по поручению общины принимал нужное решение.

Пример 44: Бушмены, Южная Африка. Люди, которые эпизодически возглавляют общины у большинства бушменов Калахари, не являются вождями в общепринятом смысле этого слова. Они не обладают реальной властью, не пользуются никакими привилегиями, не имеют преимуществ при распределении пищи, не руководят сезонными передвиже­ниями общины, ее хозяйственной деятельностью и общественной жизнью — все это осуществляется согласно издавна установлен­ным обычаям. Решения, касающиеся общины в целом, принима­ются после обсуждения, в котором участвуют все взрослые члены общины. Как отмечалось выше, бушмены считают, что некоторые лица (например, кхау нга у кунг) являются «собственниками» воды и других ресурсов на земле общины. В дей­ствительности они лишь их распорядители, выступающие в этой роли от имени и по поручению общины. Такие люди символизируют переходящую из поколения в поколение связь общины со своей землей.

Во главе общины нхаро стоит один из старейших мужчин, которого называют «хозяином растений» общинной территории, но реальная власть его незначительна. Он руководит передви­жениями общины и возглавляет ее во время войны. Большим влиянием и авторитетом нередко пользуются другие мужчины, особенно выдающиеся охотники или знахари.  (1. с. 153-154)

Такая временная «власть» не является еще властью в нашем понимании. Это просто признание авторитета. Но, поскольку социальные явления еще не расчленены, такой человек обычно является авторитетным во всех областях социальной деятельности, в том числе в обрядах и магии.

Пример 45: Бушмены хейкум, Южная Африка. У хейкум функ­ции главы общины и религиозного лидера переплетены теснее, чем у ко. Он руководит обрядами, связанными с охотой и пло­дородием, а также зажигает священный огонь, магические свойства которого, по мнению бушменов, приносят здоровье и благополучие, изгоняют несчастье. Это — один из архаических типов главы общины, функции которого переплетены с функциями мага, знахаря, религиозного руководителя. Его наследственный статус связан с представлением о том, что этот синкретический комплекс качеств передается из поколения в поколение. (1. с. 154)

Важнейшим социальным институтом доземледельческих народов является распределение пищи. У самых примитивных народов пища распределяется поровну между всеми членами общины, независимо от успехов охоты или собирательства. Такое распределение подкреплено обязательным внутриобщинным обменом. Например, женщины-собирательницы разных семей общины обмениваются собранной пищей даже, если она одинакова. У народов с более сложной социальной жизнью распределение подчиняется определенным правилам. Существует система табу, например, некоторые виды пищи запрещены беременным женщинам или мальчикам, не прошедшим инициацию. В обществах с развитой родовой системой мясная пища распределяется не только внутри семьи или общины, но и за ее пределами – часть выделяется родственникам в других общинах. При развитом взаимодействии между общинами часть пищи передается соседям, на чьей территории придется охотиться или заниматься собирательством в другие сезоны.

Понятно, что при такой сложности распределения эту процедуру могут проводить только опытные мужчины, которые могут удерживать в голове всю ситуацию. И это тоже выделяет их из остальной общины.

Пример 46: Пигмеи Центральной Африки. Все главные решения, касающиеся хозяйственной и других сфер общественной жизни пигмеев, принимаются с общего согласия. У пигмеев нет вождей, стоящих над общинами, нет совета старейшин как сложившегося института или иных органов вла­сти, нет религиозных лидеров. Мужчины и женщины равноправ­ны. Наибольшим влиянием поль­зуются самые опытные, но не обязательно самые старые члены общины (хотя пигмеи уважают пожилых людей и старейшие име­ют такой же высокий статус, как и лучшие охотники), которые организуют коллективную охоту, руководят религиозными обря­дами, улаживают конфликты внутри общины, ведут переговоры с ее соседями. Люди добровольно подчиняются им, охотно обраща­ются к ним за советами. Наиболее авторитетные члены общины пользуются и некоторыми привилегиями; так, им принадлежит исключительное право делить охотничью добычу. Власть самых влиятельных людей (не более чем «первых среди равных»), ограниченная обычаем и традицией, покоится исключительно на общественном признании их выдающихся личных качеств. (1. с. 117-124)

Сложение всех этих факторов неизбежно приводило к выделению руководителя. Поначалу, как и во всем остальном, эта «должность» была выборной. Такой руководитель имел ряд привилегий, связанных с исполнением обязанностей, в остальном же он был совершенно равным членом общины. Но тут начинал проявляться интересный эффект. Сын такого выборного руководителя имел больше возможностей освоить все эти функции, он постоянно находился в этой атмосфере. Поэтому учащались случаи, когда на смену прежнему руководителю избирали его сына. Это еще не было традицией, скорее просто ряд ситуаций.

Пример 47: Аборигены Андаманских островов. Все общественные дела регулировались   мужчинами и женщинами старшего возраста. Наряду с ними большим уважением и влиянием в обществе пользовались люди, обладавшие выдающимися личными качествами, щедрые, искусные охотники и воины. Э. Мэн пишет о вождях, стоявших во главе общин или даже племен, но добавляет, что власть их была «более или менее номинальной», а функции очень ограниченными. Вожди выбирали место и время охоты, рыбной ловли, разрешали споры. Хотя статус вождя не был наследственным, все же при выборе нового вождя предпочтение часто отдавалось его старшему сыну. Радклиф-Браун уточняет, что  следует говорить не о «власти», а скорее о влиянии вождей и что племенных вож­дей, как таковых, у андаманцев не было. В каждой общине обычно имелся человек, который благодаря своему влиянию, проистекавшему из его личных качеств, осуществлял обществен­ный контроль. Радклиф-Браун таких людей называет также вождями, хотя сам признает, что это слово вводит в заблуждение, так как никакого организованного института вождей здесь не существовало. Правильнее было бы, наверное, называть этих людей предводителями. Влияние их ограничивалось главным образом общиной. Однако из предводителей нескольких дружественных общин выделялся, опять-таки благодаря своим личным качествам, один. Он пользовался особым уважением, руково­дил ежегодными встречами различных общин, и его влияние иногда выходило за пределы небольшой общины, в которой он жил. Специального термина для обозначения таких людей не было, но на Северном Андамане их называли эр-куро — большие люди. (1. с. 89-90)

Пример 48: Эскимосы. Института вождей у эскимосов не было, но люди выдающихся способностей, незаурядного ума, большой физической силы, а также искусные охотники часто становились руководителями общин. Нередко они одновременно являлись и шаманами. Эски­мосы называли руководителя общины исуматак (исума – мысль; исуматак — тот, кто много думает, мудрец). Этот чело­век пользовался наибольшим авторитетом и уважением, он был первым среди равных. Некоторых предводителей эскимосы называли «сильными людьми». Они имели значительную власть. В целом, однако, общество эскимосов было эгалитарным, в основе его лежал первобытный демократизм. (1. с. 204-206)

Равенство руководителя и остальных членов общины поддерживалось рядом ограничений, главным из которых становились другие авторитетные люди.

Пример 49: Пигмеи нгомбе, Восточный Камерун. У нгомбе, обитающих в Восточном Камеруне, во главе каждой общины стоит вождь, при котором есть совет ста­рейшин. Подобная структура власти несвойственна пигмеям, жи­вущим в традиционных условиях. (1. с. 117-124)

По мере усложнения общественной жизни нарастала сложность обрядов, магии, распределения пищи, дипломатии. Один человек переставал справляться со всем этим. Проблема была решена разделением функций на административную и обрядово-магическую. Разделились и руководители. Один становился вождем, другой – шаманом.

Пример 50: Пигмеи Центральной Африки. У пигмеев, которые испытали воздействие более разви­тых соседей, общины объединяются в интегрированные сообще­ства, каждое из которых возглавляют один или два вождя, при этом старший — нтума — является религиозным лидером, а младший — коумбети — руководит хозяйственной жизнью. (1. с. 117-124)

Мы уже видели, как появлялась возможность делать накопление продукта. К этому могли привести изменения климата – повышалась урожайность, увеличивалась численность животных, улучшение техники охоты и собирательства – например, изобретение выжигания участков для повышения плодородия почвы, или особенности охоты, как у эскимосов-китобоев. Каковы бы ни были причины, в любом случае преимущества неизбежно получал распределитель пищи.

Пример 51: У эскимосов Северо-Западной Аляски во главе каждой сложной семьи и каждой общины стоял общественный и религиозный руководитель, умиалик, которого эскимосы называли «предводителем охоты на китов». Умиалик как руководитель группы охотников и собственник умиака играл важную роль в распределении охотничьей добычи, запасов мяса, в религиозно-обрядовой деятельности, руководил своей группой и в мирное, и в военное время. Положение этого человека основывалось на имущественных различиях в общине, обусловленных накопле­нием продовольствия и других ценностей. Однако, когда пищи не хватало, он кормил членов своей группы из собственных за­пасов. Вместе с тем раздача имущества умиаликом, коренящая­ся в традициях первобытнообщинной взаимопомощи, была средством укрепления его социального статуса. (1. с. 204-206)

Таким образом можно уже говорить о явном выделении вождя. Это выделение закреплялось не только авторитетом и накоплениями, но и символами власти.

Пример 52: Индейцы Калифорнии. У толова каждое поселение имело старейшину, авторитет кото­рого покоился на обладании материальными ценностями — ретушированными пластинами из обсидиана, ожерельями из раковин и т. д. Согласно источникам XVIII — середины XIX в., над отдельными семьями юроков также возвышался авторитет общины в лице ее старейшины. Его власть над рядовыми общин­никами была сравнительно велика и имела наследственный ха­рактер. Обычно он имел несколько жен, и это еще более спо­собствовало сосредоточению материальных ценностей в его ру­ках. Очевидно, индейцы Северо-Западной Ка­лифорнии стояли на пути формирования социальной структуры, основанной на имущественных различиях (такая структура, как уже говорилось, была характерна для племен северо-запад­ного побережья Северной Америки).

У северных майду вожди были выборные, у южных — на­следственные. Они выполняли организационные функции, за­нимали особое место в системе производства и пользовались некоторыми привилегиями при распределении охотничьей добы­чи. (1. с. 169-181)

Вспомним еще одну закономерность развития доземледельческих обществ – повышение системности, иерархичности общества. Это естественно отражалось и на институте вождей.

Пример 53: Индейцы Калифорнии. Община первой степени была не только основной собствен­ницей земли, но и крупнейшей общностью, выступавшей в ка­честве автономной потестарной единицы — ее нередко возглав­лял вождь, власть которого, однако, не распространялась за пределы общины. На уровне племени вождей или каких-либо органов власти не существовало. Каждым поселением, вхо­дившим в общину первой степени, управлял старейшина. Вож­дю общины первой степени, обычно жившему в главном, самом крупном поселении, подчинялись старейшины остальных послений. Итак, иерархической общинной структуре соответствовала не только иерархическая структура отношений собственно­сти на землю, но и иерархическая структура власти. Послед­няя в отличие от отношений собственности на землю во мно­гом уже отошла от принципов равноправия и демократизма. Достаточно сказать, что статус вождя и старейшины часто был наследственным. У других охотников и собирателей подобных отношений власти нет. (1. с. 169-181)

ДАЛЕЕ